Неточные совпадения
Клим пораженно провожал глазами одну из телег. На нее был погружен лишний человек, он
лежал сверх
трупов, аккуратно положенных вдоль телеги, его небрежно взвалили вкось, почти поперек их, и он высунул из-под брезента голые, разномерные руки; одна была коротенькая, торчала деревянно и растопырив пальцы звездой, а другая — длинная, очевидно, сломана в локтевом сгибе; свесившись с телеги, она свободно качалась, и кисть ее, на которой не хватало двух пальцев, была похожа на клешню рака.
—
Трупов — сотни. Некоторые
лежат, как распятые, на земле. А у одной женщины голова затоптана в ямку.
Сделалось смятение. Люди бросились в комнату старого барина. Он
лежал в креслах, на которые перенес его Владимир; правая рука его висела до полу, голова опущена была на грудь, не было уж и признака жизни в сем теле, еще не охладелом, но уже обезображенном кончиною. Егоровна взвыла, слуги окружили
труп, оставленный на их попечение, вымыли его, одели в мундир, сшитый еще в 1797 году, и положили на тот самый стол, за которым столько лет они служили своему господину.
Труп Небабы
лежал у церковной стены, а возле ружье. Он застрелился супротив окон своего дома, на ноге оставалась веревочка, которой он спустил курок. Инспектор врачебной управы плавно повествовал окружающим, что покойник нисколько не мучился; полицейские приготовлялись нести его в часть.
Во-первых, он находился в «темной» при волости, куда сам когда-то сажал Михея Зотыча; во-вторых, теперь темная битком была набита мертвецки пьяными, подобранными вчера «на дешевке», а в-третьих, с левого бока
лежал рядом с ним окоченевший
труп запившегося насмерть.
Через час на Гороховом мысу
лежал холодный
труп Галактиона.
Девушка никак не могла помириться с мыслью, что теперь
лежал только холодевший
труп Стабровского, не имевший возможности проявить себя ни одним движением.
Потом выкурил папиросу, вышел, а через полчаса его окровавленный
труп лежал в конторке Родиона Потапыча на той самой лавке, на которой когда-то спала Окся.
В горенке Семеныча оказалось целых три
трупа: в своей постели на полу
лежал убитый Петрунька, — видимо, его убили сонного, Наташка
лежала в самых дверях с размозженным черепом, а на крылечке сама Марья.
Сторож сбегал куда-то и вернулся с огарком и затрепанной книгой. Когда он зажег свечку, то девушки увидели десятка два
трупов, которые
лежали прямо на каменном полу правильными рядами — вытянутые, желтые, с лицами, искривленными предсмертными судорогами, с раскроенными черепами, со сгустками крови на лицах, с оскаленными зубами.
Павел между тем глядел в угол и в воображении своем представлял, что, вероятно, в их длинной зале расставлен был стол, и
труп отца, бледный и похолоделый, положен был на него, а теперь отец уже
лежит в земле сырой, холодной, темной!.. А что если он в своем одночасье не умер еще совершенно и ожил в гробу? У Павла сердце замерло, волосы стали дыбом при этой мысли. Он прежде всего и как можно скорее хотел почтить память отца каким-нибудь серьезно добрым делом.
Потом — пустые, как выметенные какой-то чумой, улицы. Помню: споткнулся обо что-то нестерпимо мягкое, податливое и все-таки неподвижное. Нагнулся:
труп. Он
лежал на спине, раздвинув согнутые ноги, как женщина. Лицо…
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами,
лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе; сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, — одни между
трупами на цветущей долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и в прежние дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и в прежние дни, обещая радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее, прекрасное светило.
На нашем бастионе и на французской траншее выставлены белые флаги, и между ними в цветущей долине, кучками
лежат без сапог, в серых и синих одеждах, изуродованные
трупы, которые сносят рабочие и накладывают на повозки. Ужасный тяжелый запах мертвого тела наполняет воздух. Из Севастополя и из французского лагеря толпы народа высыпали смотреть на это зрелище и с жадным и благосклонным любопытством стремятся одни к другим.
Вы выбираете тот, который к вам поближе, шагаете через полусгнивший
труп какой-то гнедой лошади, которая тут в грязи
лежит около лодки, и проходите к рулю.
У колодца я услыхал неудержимый смех. Вынутые
трупы лежали передо мной, два в извозчичьих халатах, и одна хорошо одетая женщина с изуродованным лицом была на самом верху — лицо ногами измято. Сначала из колодца достали четверых мертвых, пятый был худощавый человек; оказался портной с Грачевки.
Описывать выражение лиц, описывать подробности не буду.
Трупов сотни.
Лежат рядами, их берут пожарные и сваливают в фуры.
Ров, этот ужасный ров, эти страшные волчьи ямы полны
трупами. Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, еще стоя в толпе, и упали уже мертвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли еще с признаками жизни под ногами сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили в драке, около будочек, из-за узелков и кружек.
Лежали передо мной женщины с вырванными косами, со скальпированной головой.
Лекарь вскрыл
трупы и, ища в желудке отравы, нашел одну кашу; кашей набит растянутый донельзя желудок; кашей набит был пищевод, и во рту и в гортани везде
лежала все та же самая съеденная братьями каша.
Маркушка
лежал неподвижно как
труп; он был страшен на свежем воздухе, и только открытые глаза оставались еще живыми.
Гусь тоскует. Ах, до чего Гусь тоскует! Отчего ты, Гусь, тоскуешь? Оттого, что ты потерпел непоправимую драму. Ах, я, бедный Борис! Всего ты, Борис, достиг, чего можно, и даже больше этого. И вот ядовитая любовь сразила Бориса и он
лежит, как
труп в пустыне, и где? На ковре публичного дома! Я, коммерческий директор! Алла, вернись!
В субботу найдены были обуглившиеся
трупы. Женщина обгорела с двумя детьми, — это жена сторожа, только что разрешившаяся от бремени, еще два ребенка, дети солдата Иванова, который сам
лежал в больнице…
Узнаю. Влетаю в одну дверь, и в тот же момент входит в другую дверь другой наш репортер, Н.С. Иогансон. Ну, одновременно вошли, смотрим друг на друга и молчим… Между нами
лежат два
трупа. Заметка строк на полтораста.
В номерах Андреева на Рождественском бульваре убийство и самоубийство. Офицер застрелил женщину и застрелился сам. Оба
трупа лежали рядом, посреди комнаты, в которую вход был через две двери, одна у одного коридора, другая у другого.
В одно мгновение опрокинутые поляки рассыпались по полю, и Кирша, с сотнею удалых наездников, гоня перед собой бегущего неприятеля, очутился подле того места, где, плавая в крови своей и окруженный
трупами врагов,
лежал без чувств Юрий Милославский.
Труп отца не нашли, а мать была убита раньше, чем упала в воду, — ее вытащили, и она
лежала в гробу такая же сухая и ломкая, как мертвая ветвь старого дерева, какою была и при жизни.
Мы долго шли, местами погружаясь в глубокую тину или невылазную, зловонную, жидкую грязь, местами наклоняясь, так как заносы грязи были настолько высоки, что невозможно было идти прямо. В одном из таких заносов я наткнулся на что-то мягкое. При свете лампочки мне удалось рассмотреть до половины занесенный илом
труп громадного дога. Он
лежал сверх стока.
Бегушев первый вошел в комнату умершей. Точно живой
лежал маленький
труп Елизаветы Николаевны. Бегушев взял ее руку; но та уже начала холодеть. Граф упал на колени перед
трупом.
Когда Лиза вбежала в комнату, — она только что успела спуститься с балкона, — он
лежал ничком на полу, черная, теплая кровь хлестала из раны, и
труп еще подрагивал.
Через несколько дней, прожитых в тяжёлом, чадном отупении, он, после бессонной ночи, рано утром вышел на двор и увидал, что цепная собака Тулун
лежит на снегу, в крови; было ещё так сумрачно, что кровь казалась черной, как смола. Он пошевелил ногою мохнатый
труп, Тулун тоже пошевелил оскаленной мордой и взглянул выкатившимся глазом на ногу человека. Вздрогнув, Артамонов отворил низенькую дверь сторожки дворника, спросил, стоя на пороге...
— Сейчас помрет, — как бы угадав мою мысль, шепнул фельдшер. Он покосился на простыню, но, видимо, раздумал: жаль было кровавить простыню. Однако через несколько секунд ее пришлось прикрыть. Она
лежала, как
труп, но она не умерла. В голове моей вдруг стало светло, как под стеклянным потолком нашего далекого анатомического театра.
— Вот
лежит твой отец, собаки могут растерзать его
труп… Что нам делать? Почтить ли память царя и осквернить субботу или соблюсти субботу, но оставить
труп твоего отца на съедение собакам?
Древесный лист
лежал под снегом с осени, а между тем Аполлинарий видел
труп в чистом белом уборе с шитьем, и кровь из раны еще струилась…
Два
трупа перед ним
лежали...
Посредине кубрика, на длинном обеденном столе, покрытом ковром,
лежал капитан Пэд. Упорно не закрывавшиеся глаза его были обращены к потолку, словно там, в просмоленных пазах, скрывалось объяснение столь неожиданной смерти. Лицо стало еще чернее, распухло, лишилось всякого выражения.
Труп был одет в парадный морской мундир, с галунами и блестящими пуговицами; прямая американская сабля, добытая с китоловного судна,
лежала между ног Пэда. Вспухшие кисти рук скрещивались на высокой груди.
Первое, что остановило Аяна, как вкопанного, и потянуло к револьверу, был
труп Реджа. Мертвый
лежал под бизанью и, по-видимому, начинал разлагаться, так как противный, сладкий запах шел от его лица, к которому нагнулся Аян. Шея, простреленная ружейной пулей, вспухла багровыми волдырями; левый прищуренный глаз тускло белел; пальцы, скрюченные агонией, казались вывихнутыми. Он был без шапки, полуодетый.
И так же, как днем, или он
лежал неподвижно, как
труп, или весь непрестанно двигался мелкими частыми движениями, похожими на обыкновенную дрожь от холода.
Как
труп в пустыне я
лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею Моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Трупы деревьев недвижно
лежали;
Сучья ломались, скрипели, трещали...
Тут уже
лежали свежие
трупы наших и турок, навстречу нам уже несли раненых.
Но смерть не приходит и не берет меня. И я
лежу под этим страшным солнцем, и нет у меня глотка воды, чтоб освежить воспаленное горло, и
труп заражает меня. Он совсем расплылся. Мириады червей падают из него. Как они копошатся! Когда он будет съеден и от него останутся одни кости и мундир, тогда — моя очередь. И я буду таким же.
В ту минуту, когда я собираюсь ложиться, широкая бледная полоса лунного света ясно озаряет место, где я
лежу, и я вижу что-то темное и большое, лежащее шагах в пяти от меня. Кое-где на нем видны блики от лунного света. Это пуговицы или амуниция. Это —
труп или раненый.
Труп в белом, с распущенными седыми волосами,
лежал, обнимая покойника, и, кажется, сам не дышал уже. Дело пришло к разъяснению.
Иван Андреевич
лежал ни жив ни мертв подле бездыханного
трупа Амишки. Но молодой человек ловил каждое движение старика. Вдруг старик зашел с другой стороны, к стене, и нагнулся. В один миг молодой человек вылез из-под кровати и пустился бежать, покамест муж искал своих гостей по ту сторону брачного ложа.
«Зачем»! На
трупе у меня и разрезы были нужной длины, и
лежали они точно в середине трахеи…
Долгим путем таких ошибок и промахов и вырабатывается мастер, а путь этот
лежит опять-таки через «горы
трупов»…
Да, такие минуты смягчают воспоминание о пройденном пути и до некоторой степени примиряют с ним; иначе нельзя, а не было бы первого, не было бы и второго. Но все-таки те-то, первые, — что им до чужого благополучия, купленного ценою их собственных мук? А сколько таких мук, сколько загубленных жизней
лежит на пути каждого врача! «Наши успехи идут через горы
трупов», — с грустью сознается Бильрот в одном частном письме.
На третьем курсе, недели через две после начала занятий, я в первый раз был на вскрытии. На мраморном столе
лежал худой, как скелет,
труп женщины лет за сорок. Профессор патологической анатомии, в кожаном фартуке, надевал, балагуря, гуттаперчевые перчатки, рядом с ним в белом халате стоял профессор-хирург, в клинике которого умерла женщина. На скамьях, окружавших амфитеатром секционный стол, теснились студенты.
Безвестный мученик науки, он
лежал передо мною
трупом.
Однажды летом я был на вскрытии девочки, умершей от крупозного воспаления легких. Большинство товарищей разъехалось на каникулы, присутствовали только ординатор и я. Служитель огромного роста, с черной бородой, вскрыл
труп и вынул органы. Умершая
лежала с запрокинутою назад головою, широко зияя окровавленною грудобрюшною полостью; на белом мраморе стола, в лужах алой крови, темнели внутренности. Прозектор разрезывал на деревянной дощечке правое легкое.